Габриэль тард толпы и публики. Психология толпы по тарду. Нужна помощь по изучению какой-либы темы

(131-154) ДУША ТОЛПЫ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТОЛПЫ. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЗАКОН ЕЕ ДУХОВНОГО ЕДИНСТВА

Что составляет толпу с психологической точки зрения? - Многочисленное скопление индивидов недостаточно для образования толпы. -Специальный характер одухотво­ренной толпы. - Фиксирование идей и чувств у индивидов, составляющих такую толпу, и исчезновение их собствен­ной личности. - В толпе всегда преобладает бессозна­тельное. - Прекращение деятельности мозговых полуша­рий и преобладание спинного мозга. - Понижение умст­венных способностей и полное изменение чувств. - Измененные чувства могут быть лучше или хуже тех, которые присущи отдельным индивидам, составляющим вместе толпу. - Толпа так же легко становится героич­ной, как и преступной.

Под словом «толпа» подразумевается в обыкновенном смысле собрание индивидов, какова бы ни была их национальность, профессия или пол и каковы бы ни были случайности, вызвавшие это собрание. Но, с психологической точки зрения, слово это получает уже совершенно другое значение. При известных

условиях - и притом только при этих условиях - собрание имеет совершенно новые черты, отличающиеся от тех, которые характеризуют отдельных индивидов, входящих в состав этого собрания. Сознательная личность исчезает, причемчувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты. Собрание в таких случаях становится тем, что я назвал бы, за неимением лучшего выражения, организованной толпой или толпой одухотворенной, составляющей единое существо и подчиняющейся закону духовного единства толпы.

Без всякого сомнения, одного факта случайного нахождения вместе многих индивидов недостаточно для того, чтобы они приобрели характер организованной толпы; для этого нужно влия­ние некоторых возбудителей, природу которых мы и постараемся определить.

Исчезновение сознательной личности и ориентирование чувств и мыслей в известном направлении - главные черты, характе­ризующие толпу, вступившую на путь организации, - не требу­ют непременного и одновременного присутствия нескольких ин­дивидов в одном и том же месте. Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновре­менно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы. Стоит какой-нибудь случайности свести этих индивидов вместе, чтобы все их дейст­вия и поступки немедленно приобрели характер действий и по­ступков толпы. В известные моменты даже шести человек доста­точно, чтобы образовать одухотворенную толпу, между тем как в другое время сотня человек, случайно собравшихся вместе, при отсутствии необходимых условий, не образует подобной толпы. С другой стороны, целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания собственном смысле этого слова. Одухотворенная толпа после своего образования приобретает общие черты - временные, НО совершенно определенные. К этим общим чертам присоединяются частные, меняющиеся сообразно элементам, образующим толпу и могущим в свою очередь изменить ее духовный состав. Одухотворенная толпа может быть подвергнута известной классификации. Мы увидим далее, что разнокалиберная толпа, т. е такая, которая состоит из разнородных элементов, имеет много общих черт с однородной толпой, т. е. такой, которая состоит из более или менее родственных элементов (секты, касты и классы). Рядом с этими общими чертами, однако, резко выступают особенности, которые дают возможность различать оба рода толпы.

Прежде чем говорить о различных категориях толпы, мы должны изучить ее общие черты и будем поступать, как натуралист, начинающий с описания общих признаков, существуюх у всех индивидов одной семьи, и затем уже переходящий к частностям. позволяющим различать виды и роды этой семьи.

Нелегко изобразить с точностью душу толпы, так как ее организация меняется не только сообразно расе и составу собраний, и соответственно, природе и силе возбудителей, которым подчиняются эти собрания. Впрочем, на такие же затруднения мы наталкиваемся, приступая к психологическому изучению отдельного индивида. Только в романах характер отдельных личностей меняется в течение всей их жизни; в действительности же од­нообразие среды создает лишь кажущееся однообразие характе­ров. В другом месте я указал уже, что в каждой духовной орга­низации заключаются такие задатки характера, которые тотчас же заявляют о своем существовании, как только в окружающей среде произойдет внезапная перемена. Так, например, среди наи­более суровых членов Конвента можно было встретить совер­шенно безобидных буржуа, которые при обыкновенных условиях, конечно, были бы простыми мирными гражданами, занимая должности нотариусов или судей. Когда гроза миновала, они вернулись к своему нормальному состоянию мирных буржуа, и Наполеон именно среди них нашел себе самых покорных слуг.

Не имея возможности изучить здесь все степени организации толпы, мы ограничимся преимущественно толпой, уже совершен­но организованной. Таким образом, из нашего изложения будет видно лишь то, чем может быть толпа, но не то, чем она всегда бывает. Только в этой позднейшей фазе организации толпы сре­ди неизменных и преобладающих основных черт расы выделя­ются новые специальные черты и происходит ориентирование чувств и мыслей собрания в одном и том же направлении, и только тогда обнаруживает свою силу вышеназванный психоло­гический закон духовного единства толпы.

Некоторые психологические черты характера толпы общи у нее с изолированными индивидами; другие же, наоборот, присущи только ей одной и встречаются только в собраниях. Мы, прежде всего, рассмотрим именно эти специальные черты, для того чтобы лучше выяснить их важное значение.

Самый поразительный факт, наблюдающийся в одухотворенной толпе, следующий: каковы бы ни были индивиды, составляющие ее, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного и их превращения в толпу достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности. Существуют такие идеи и чувства, которые возникают и превращаются в действия лишь у индивидов, составляющих толпу. Одухотворенная толпа представляет собой временный организм, образовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединивших вместе, подобно тому, как соединяются клетки, входящие в став живого тела и образующие, посредством этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличающимися от тех которыми обладает каждая клетка в отдельности.

Вопреки мнению, встречающемуся, к нашему удивлению такого проницательного философа, как Герберт Спенсер, в агре­гате, образующем толпу, нет ни суммы, ни среднего входящие в состав ее элементов, но существует комбинация этих элементов и образование новых свойств, подобно тому, как это происходит в химии при сочетании некоторых элементов, оснований и кислот например, образующих новое тело, обладающее совершенно ины­ми свойствами, чем те, которыми обладают элементы, послужив­шие для его образования.

Нетрудно заметить, насколько изолированный индивид отли­чается от индивида в толпе, но гораздо труднее определить при­чины этой разницы. Для того, чтобы хоть несколько разъяснить себе эти причины, мы должны вспомнить одно из положений современной психологии, а именно то, что явления бессозна­тельного играют выдающуюся роль не только в органической жизни, но и в отправлениях ума. Сознательная жизнь ума со­ставляет лишь очень малую часть по сравнению с его бессозна­тельной жизнью. Самый тонкий аналитик, самый проницатель­ный наблюдатель в состоянии подметить лишь очень небольшое число бессознательных двигателей, которым он повинуется. На­ши сознательные поступки вытекают из субстрата бессознатель­ного, создаваемого, в особенности, влияниями наследственности. В этом субстрате заключается бесчисленные наследственные ос­татки, составляющие собственно душу расы. Кроме открыто признаваемых нами причин, руководящих нашими действиями существуют еще тайные причины, в которых мы не признаемся, но за этими тайными причинами есть еще более тайные, потому что они неизвестны нам самим. Большинство наших ежедневных действий вызывается скрытыми двигателями, ускользающий от нашего наблюдения.

Элементы бессознательного, образующие душу расы, имен, являются причиной сходства индивидов этой расы, отличающихся друг от друга, главным образом, элементами сознательного, - тем, что составляет плод воспитания или же результат исключительной наследственности. Самые несходные между собой по своему уму люди могут обладать одинаковыми страстями, инстинктами и чувствами; и во всем, что касается чувства, религии, политики, морали, привязанностей и антипатий и т. п., люди знаменитые только очень редко возвышаются над уровнем самых обыкновенных индивидов. Между великим математиком и его сапожником может существовать целая пропасть с точки зрения интеллектуальной жизни, но с точки зрения характера между ними часто не замечается никакой разницы или же очень небольшая.

Эти общие качества характера, управляемые бессознательным и существующие в почти одинаковой степени у большинства нор­мальных индивидов расы, соединяются вместе в толпе. В кол­лективной душе интеллектуальные способности индивидов и, сле­довательно, их индивидуальность исчезают; разнородное утопает в однородном, и берут верх бессознательные качества.

Такое именно соединение заурядных качеств в толпе и объяс­няет нам, почему толпа никогда не может выполнить действия, требующие возвышенного ума. Решения, касающиеся общих ин­тересов, принятые собранием даже знаменитых людей в области разных специальностей, мало все-таки отличаются от решений, принятых собранием глупцов, так как и в том и в другом случае соединяются не какие-нибудь выдающиеся качества, а только заурядные, встречающиеся у всех. В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума. «Весь мир», как это часто принято говорить, никак не может быть умнее Вольтера, а на­оборот, Вольтер умнее, нежели «весь мир», если под этим словом надо понимать толпу.

Если бы индивиды в толпе ограничивались только соединение заурядных качеств, которыми обладает каждый из них в отделльности, то мы имели бы среднюю величину, а никак не образование новых черт. Каким же образом возникают эти новые черты. Вот этим-то вопросом мы и займемся теперь. Появление этих новых специальных черт, характерных для толпы и притом не встречающихся у отдельных индивидов, входящих в ее состав, обусловливается различными причинами. Первая из них заключается в том, что индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы, и

это сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе.

Вторая причина - заразительность или зараза - также способствует образованию в толпе специальных свойств и определи их направление. Зараза представляет собой такое явление, кот рое легко указать, но не объяснить; ее надо причислить к разряду гипнотических явлений, к которым мы сейчас перейдем толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свор личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы.

Третья причина, и притом самая главная, обусловливающая появление у индивидов в толпе таких специальных свойств, ко­торые могут не встречаться у них в изолированном положении, -это восприимчивость к внушению; зараза, о которой мы только что говорили, служит лишь следствием этой восприимчивости. Чтобы понять это явление, следует припомнить некоторые но­вейшие открытия физиологии. Мы знаем теперь, что различны­ми способами можно привести индивида в такое состояние, ко­гда у него исчезает сознательная личность, и он подчиняется всем внушениям лица, заставившего его прийти в это состояние, совершая по его приказанию поступки, часто совершенно проти­воречащие его личному характеру и привычкам. Наблюдения же указывают, что индивид, пробыв несколько времени среди дей­ствующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин - неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта. Такой субъект вследствие пара­лизованности своей сознательной мозговой жизни становится ра­бом бессознательной деятельности своего спинного мозга, кок рой гипнотизер управляет по своему произволу. Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются вол гипнотизера.

Таково же приблизительно положение индивида, составляющего частицу одухотворенной толпы. Он уже не сознает поступков, и у него, как у загипнотизированного, одни cnocoбности исчезают, другие же доходят до крайней степени напряжения. Под влиянием внушения такой субъект будет совершать известные действия с неудержимой стремительностью, эта неудержимая стремительность проявляется с еще большей силой, так как влияние внушения, одинакового для всех, увеличи- вается путем взаимности. Люди, обладающие индивидуальностыо, чтобы противиться внушению, слишком малочисленны, и потому не в состоянии бороться с течением. Самое большее, что они могут сделать, - это отвлечь толпу посредством какого-нибудь нового внушения. Так, например, удачное слово, какой-нибудь образ, вызванный кстати в воображении толпы, отвлекали ее иной раз от самых кровожад­ных поступков.

Итак, исчезновение сознательной личности, преобладание лич­ности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи - вот главные черты, характеризую­щие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует.

Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе - это варвар, т. е. существо ин стинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам.

Индивид в толпе - это песчинка среди массы других песчинок, вздымаемых и уносимых ветром. Благодаря именно этому свойствутолпы, нам приходится иной раз наблюдать, что присяжные выносят приговор, который каждый из них в отдельности никогда бы не произнес; мы видим, что парламентские собрания соглашаются на такие мероприятия и законы, которые осудил бы каждый из членов этого собрания в отдельности. Члены Конвенции взятые отдельно, были просвещенными буржуа, имевшими мирные привычки. Но, соединившись в толпу, они уже без всякого колебания принимали самые свирепые предложения и отправляли на гильотину людей, совершенно невинных; в довершение они отказались от своей неприкосновенности, вопреки своим собственнным интересам, и сами себя наказывали.

Но не одними только поступками индивид в толпе отличается от самого же себя в изолированном положении. Прежде чем он потеряет всякую независимость, в его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, скептика- в верующего, честного человека - в преступника, труса- в героя.

Отречение от всех своих привилегий, вотированное аристократией под влиянием энтузиазма в знаменитую ночь 4 авгута 1789 года, никогда не было бы принято ни одним из ее член в отдельности.

Из всего вышесказанного мы делаем вывод, что толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированнее индивида, но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами, она может быть лучше или хуже его, смотр? по обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению по­винуется толпа. Именно это обстоятельство упускали совершенно из виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее преступности. Толпа часто бывает преступна - это правда, но часто также она бывает героична. Толпа пойдет на смерть ради торжества какого-нибудь верования или идеи; в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и оружия, как во времена крестовых походов, освобо­ждать Гроб Господень из рук неверных, или же, как в 1793 году, защищать родную землю. Это героизм, несколько бессознатель­ный, конечно, но именно при его-то помощи и делается история. Если бы на счет народам ставились только одни великие дела, хладнокровно обдуманные, то в мировых списках их значилось бы весьма немного.

Тард жил в то время, когда достаточно высокого уровня развития достигли средства коммуникации. Появилась публицистика, радио, телеграф. Происходит интенсивное и широкое распространение общественной жизни. Благодаря соединению трех взаимоподдерживающих друг друга изобретений, книгопечатания, железных дорог и телеграфа, приобрела страшное могущество пресса, публицистика. Люди начинают мыслить иными категориями, чем прежде. В связи с развитием коммуникаций, происходят изменения природы толп. Таким образом, наряду с толпами, собранными в одном и том же замкнутом пространстве, в одно и то же время, отныне мы имеем дело с рассеянными толпами, т.е. с публикой, утверждает Тард.

Тард дает следующее определение этому понятию: «публика… есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих».

Изначально существовала методологическая путаница в разделении понятий «публика» и «толпа».

Например, говорят, публика какого-нибудь театра; публика какого-нибудь собрания; и здесь слово «публика» означает толпу. Но это смысл упомянутого слова не единственный и не главный, с точки зрения Тарда. И в то время как он постепенно утрачивает свое значение или же остается неизменным, новая эпоха с изобретением книгопечатания создала совершенно особый род публики, которая все растет, и бесконечное распространение которой является одной из характернейших черт нашего времени, утверждает Тард.

Таким образом, Тард занимается психологией публики, взятой в этом особом смысле слова, т.е., как чисто духовной совокупности, как группы индивидуумов, физически разделенных и соединенных чисто умственной связью.

Между толпой и публикой существует множество различий, замечает Тард. Можно принадлежать в одно и то же время, как это обыкновенно и бывает, к нескольким группам публики, но к толпе одновременно можно принадлежать только к одной. Отсюда гораздо большая нетерпимость толпы, а, следовательно, и тех наций, где царит дух толпы, потому что там человек захватывается целиком, неотразимо увлечен силой, не имеющей противовеса. И отсюда преимущество, утверждает Тард, связанное с постепенной заменой толпы публикой, сопровождающееся всегда прогрессом в терпимости или даже в скептицизме.

Толпа, как группа более естественная, более подчиняется силам природы; она зависит от дождя или от хорошей погоды, от жары или от холода; она образовывается чаще летом, нежели зимой. Луч солнца собирает ее, проливной дождь рассеивает ее, но публика, как группа высшего разряда, не подвластна этим изменениям и капризам физической среды, времени года или даже климата.

Отпечаток расы гораздо менее отражается на публике, чем на толпе. «Потому, что в образовании толпы индивидуумы участвуют только своими сходными национальными чертами, которые слагаются и образуют одно целое, но не своими индивидуальными отличиями, которые нейтрализуются; при составлении толпы углы индивидуальности сглаживаются в пользу национального типа, который прорывается наружу. И это происходит вопреки индивидуальному влиянию вождя или вождей, которое всегда дает себя чувствовать, но всегда находит противовес во взаимодействии тех, кого они ведут».

Что же касается того влияния, какое оказывает на свою публику публицист, то оно, если и является гораздо менее интенсивным в данный момент, зато по своей продолжительности оно более сильно, чем кратковременный и преходящий толчок, данный толпе ее предводителем. Влияние, которое оказывают члены одной и той же публики друг на друга, гораздо менее сильно, и никогда не противодействует, а, напротив, всегда содействует публицисту вследствие того, что читатели сознают одновременную тождественность своих идей, склонностей, убеждений или страстей.

Человек - это мыслящая овца. Легковерный и импульсивный, он устремляется навстречу тому, чего не видит и не знает. По полученному приказанию он сгибается или выпрямляется, погружает тело и душу в массу и позволяет ей себя захватить, пока не изменяется до неузнаваемости. Тард был убежден в этом, и его описание толп хорошо это показывает. «Но, - утверждает он, - как ни разнятся толпы друг от друга по своему происхождению и по всем своим другим свойствам, некоторыми чертами они все похожи друг на друга; эти черты: чудовищная нетерпимость, забавная гордость, болезненная восприимчивость, доводящее до безумия чувство безнаказанности, рожденное иллюзией своего всемогущества, и совершенная утрата чувства меры, зависящая от возбуждения, доведенного до крайности взаимным разжиганием. Для толпы нет середины между отвращением и обожанием, между ужасом и энтузиазмом, между криками да здравствует! или смерть!» Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп. М., Институт психологии РАН; Издательство КСП, 1999..

Если трудно иногда обмануть одного человека, то ничего нет легче, как обмануть толу. Толпа не рассуждает, она повинуется только своим страстям. Легкая антипатия в толпе делается ненавистью, простое желание обращается в страсть. И это бывает не в одной только уличной толпе, но во всяком сборище людей: в театре, в суде, в парламенте. Живой пример этого - театральная публика. Она все воспринимает гораздо сильнее, чем каждый из нее в отдельности отнесся бы к тому, что видит на сцене, не будь этого в переполненном зале и не заражайся он чувством соседа. Театральная толпа - это, по словам Тарда, еще самая спокойная толпа, потому что она сидит. Если она встанет, она будет возбуждена гораздо сильнее. Но самая опасная - это двигающаяся, особенно бегущая толпа. Тут ее возбужденное состояние легко переходит все границы, вызывая панику или страсть к разрушению.

Толпа заражает других и заражается сама. Она неспособна спокойно и трезво обсудить что-нибудь. Даже когда она состоит из умных и развитых людей, она много ограниченней каждого из них в отдельности. Наука о толпе, сравнительно еще новая, устанавливают уже факты: чем многочисленнее собрание, тем ниже его уровень. В большом количестве публика, даже интеллигентная, легко опускается до уровня обыкновенной уличной толпы. Его парадокс, что между голосованием сорока академиков и сорока водовозов нет никакой разницы, тут оправдывался вполне. Собравшись в большом количестве, публика, из кого бы она ни состояла, из профессоров или кочегаров, прежде всего, теряет способность владеть собой. Толпа не мыслит, а чувствует. А в этом отношении кочегар и профессор ничем не отличаются. Оба чувствуют одинаково.

Все отличительные свойства толпы - нетерпимость, раздражительность, неспособность хладнокровно что-нибудь обсуждать, бывают у нее на лице. Она много говорит о своих правах и ни слова о своих обязанностях.

Желая вызвать ее одобрение, каждый старается сказать ей только приятное, только то, что соответствовало ее настроению, и, заражаясь им сам, говорит такие вещи, о которых он раньше не думал. Если в толпе говорили о конституции, находился оратор, который требовал немедленно демократической республики. Если один вызвал ее аплодисменты, другой, чтобы заслужить их, должен был сказать что-нибудь еще сильнее. Он мог повторить и сказанное раньше, но только сгустив краски. Бесконечное повторение одного и того же, невыносимое для отдельного лица, никогда не надоедает толпе, если это льстит ее самолюбию, если меняются ораторы, их интонации, жесты.

Тард заметил, что у толпы есть свое мелочное самолюбие. Тут предпочитают одобрение ближайшей группы одобрению миллионов, но далеко стоящих. Чтобы иметь успех у толпы, надо бить ее по нервам, оглушить ее и, не дав ей времени опомниться, сейчас же собирать голоса. Так обыкновенно и делают, составляя тут же адресы, подписки, единогласные постановления и резолюции Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993..

Мнимое единодушие толпы, по словам Тарда, есть просто слепое подражание. Она повторяет одни и те же движения, одни и те же крики. А если кто-нибудь сохранил еще способность управлять своими мыслями, то не считает безопасным отделиться от стада и сказать, что он не согласен с ним. Толпа не шутит, оскорбить ее сомнением в мудрости ее решений, вызвать ее гнев - опасно. Критиковать ее нельзя, обращаться к ее разуму бесполезно, бороться с ней таким путем - это все равно, что бороться с циклопом.

Именно рассудка здесь очень недостаёт, потому что он только единицу обеспечивает чувством меры и способностью к компромиссу, признание пределов власти каждого. Вот почему толпы в нормальном состоянии демонстрируют абсурдные и безрассудные черты, которые индивиды обнаруживают в болезненно безумном состоянии.

Характерная черта толпы - это недоверие к своим избранникам. Не успеет она почтить кого-нибудь выбором, как уже начинает подозревать в том, что он продал ее. Выбирали людей на самые ответственные места, толпа сменяла их, как только они начинали приобретать опытность, и сажала на их место новых. Помимо недоверия тут играло роль и желание удовлетворить тех, кто ждал своей очереди.

Недоверие толпы к своим избранникам делает невозможным ввести какой-нибудь порядок в управлении.

Он полагает, что обнаружил некоторые свойства толп: эмоциональную неустойчивость, коллективную истерию, вспышки мании и меланхолии, неумеренность во всём, которая, если его перефразировать, как у пансионеров наших приютов.

Тард замечает что толпы не могут бесконечно оставаться в состоянии волнения. Им предначертано либо распадаться, исчезать так же быстро, как и появились, не оставляя следов, - например сборище зевак, митинг, небольшой мятеж; либо эволюционировать, чтобы превратиться в толпы дисциплинированные и стабильные. Легко обнаружить между ними разницу, которая состоит в существовании организации, опирающейся на систему общих верований, использование иерархии, признанной всеми членами организации. Такова отличительная черта, которая противопоставляет естественные толпы толпам искусственным, утверждает Тард.

Толпы организованные, ассоциации высшего порядка формируются в силу внутренних обстоятельств, изменяются под действием верований и коллективных желаний, путем цепи подражаний, которые делают людей все более и более похожими друг на друга и на их общую модель, - на вождя.

Отсюда проистекает преимущество, позволяющее заменить спонтанные массы массами дисциплинированными, и замещение это всегда сопровождается прогрессом общего интеллектуального уровня, замечает Тард. В самом деле, массы спонтанные, анонимные, аморфные низводят умственные способности людей на самый низший уровень. И напротив, массы, в которых царит определенная дисциплина, обязывают низшего подражать высшему. Таким образом, эти способности поднимаются до определенного уровня, который может быть выше, чем средний уровень отдельных индивидов. Значит, все члены искусственной толпы подражают руководителю, а, следовательно, его умственное развитие становится их развитием.

Толпы различает - существование или отсутствие организации. Одни толпы, естественные, повинуются механическим законам; другие, искусственные, следуют социальным законам подражания. Первые снижают индивидуальные способности мышления, вторые поднимают их на социальный уровень, который разделяет со всеми и их руководитель. Они воспроизводят в тысячах и миллионах экземпляров черты одного человека. С социальной точки зрения, существование этих репродукций, групп вождей, необходимого приводного ремня между уникальной личностью и толпой, наиболее важно и труднодостижимо. В определенном смысле эти группы даже более необходимы, чем сама масса: т.к. если они могут действовать, изобретать без участия массы, то масса не может ничего или почти ничего без них. «Она лишь тесто, они же дрожжи».

Главенствующая роль организации состоит в том, чтобы умножить возможности лидеров, распространяя более упорядоченным способом их идеи и указания. Организация потому более действенна, что регулирует процесс подражания и позволяет лидеру вылепить массу по своему подобию. В конечном счете, по словам Тарда, организация будет иметь ту же ценность, что и ее лидер.

Подобно тому, как Лебон Лебон Г., Психология толп. СПб, 2002. дает классификацию толпы, Тард дает определенную классификацию публики, считая, что это можно сделать по множеству признаков, но важнейшим является цель, объединяющая публику, ее вера. И в этом он усматривает сходство между толпой и публикой. И та, и другая - нетерпима, пристрастна, требует, чтобы все ей уступали. И толпе, и публике присущ дух стадности. И та, и другая напоминает по своему поведению пьяного. Толпы не только легковерны, но порой и безумны, нетерпимы, постоянно колеблются между возбуждением и крайним угнетением, они поддаются коллективным галлюцинациям. Хорошо известны преступные толпы. Но то же самое можно сказать и о публике. Порой она становится преступной из-за партийных интересов, из-за преступной снисходительности к своим вождям. Разве публика избирателей - вопрошает он, - которая послала в палату представителей сектантов и фанатиков, не ответственна за их преступления? Но даже пассивная публика, непричастная к выборам, не является ли также соучастницей того, что творят фанатики и сектанты? Мы имеем дело не только с преступной толпой, но также и с преступной публикой. «С тех пор, как начала нарождаться публика, величайшие исторические преступления совершались почти всегда при соучастии преступной публики. И если это еще сомнительно относительно Варфоломеевской ночи, то вполне верно по отношению преследования протестантов при Людовике XIV и к столь многим другим». Если бы не было поощрения публики к подобного рода преступлениям, то они не совершались бы. И он делает вывод: за преступной толпой стоит еще более преступная публика, а во главе публики - еще более преступные публицисты.

Публицист у него выступает как лидер. Например, он говорит о Марате как о публицисте и предсказывает, что в будущем может произойти персонификация авторитета и власти, «в сравнении с которыми поблекнут самые грандиозные фигуры деспотов прошлого: и Цезаря, и Людовика ХIV, и Наполеона». Действия публики не столь прямолинейны как толпы, но и те и другие слишком склонны подчиняться побуждениям зависти и ненависти.

Тард считает, что было бы ошибочно приписывать прогресс человечества толпе или публике, так как его источником всегда является сильная и независимая, отделенная от толпы, публики мысль. Все новое порождается мыслью. Главное - сохранить самостоятельность мысли, тогда как демократия приводит к нивелировке ума.

Если Лебон говорил об однородной и разнородной толпе, то Тард - о существовании разнородных по степени ассоциаций: толпа как зародышевый и бесформенный агрегат является ее первой ступенью, но имеется и более развитая, более прочная и значительно более организованная ассоциация, которую он называет корпорацией, например полк, мастерская, монастырь, а в конечном счете государство, церковь. Во всех них существует потребность в иерархическом порядке. Парламентские собрания он рассматривает как сложные, противоречивые толпы, но не обладающие единомыслием.

И толпа, и корпорация имеет своего руководителя. Порой толпа не имеет явного руководителя, но часто он бывает скрытым. Когда речь идет о корпорации, руководитель - всегда явный. «С той минуты, когда какое-нибудь сборище людей начинает чувствовать одну и ту же нервную дрожь, одушевляться одним и тем же и идет к той же самой цели, можно утверждать, что уже какой-нибудь вдохновитель или вожак, или же, может быть, целая группа вожаков и вдохновителей, между которыми один только и был деятельным бродилом, вдунули в эту толпу свою душу, внезапно затем разросшуюся, изменившуюся, обезобразившуюся до такой степени, что сам вдохновитель раньше всех других приходит в изумление и ужас» Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп. М., Институт психологии РАН; Издательство КСП, 1999..

В революционные времена мы имеем дело со сложными толпами, когда одна толпа перетекает в другую, сливается с ней. И здесь всегда появляется вожак, и чем дружнее, последовательнее и толковее действует толпа, тем очевиднее роль вожаков. Если толпы поддаются любому вожаку, то корпорации тщательно обдумывают, кого сделать или назначить вожаком. Если толпа в умственном и нравственном отношении ниже средних способностей, то корпорация, дух корпорации, считает Тард, может оказаться выше, чем составляющие ее элементы. Толпы чаще делают зло, чем добро, тогда как корпорации чаще бывают полезными, чем вредными.

Особое внимание Тард уделяет сектам, которые, по его мнению, и поставляют толпе вожаков. Они являются бродилом для толпы, хотя сами секты вполне могут обходиться без толпы. Секта одержима некой идеей, и она подбирает себе последователей, которые уже подготовлены к этой идее. Согласно Тарду, всякая идея не только подбирает себе людей, но прямо создает их для себя. Все эти секты, считает он, возникают на ложных идеях, на смутных и темных теориях, обращены к чувствам, но не разуму.

Секта непрерывно совершенствуется, и в этом ее особая опасность, прежде всего, когда речь идет о преступных сектах. Другая опасность сект заключается в том, что они вербуют для своих целей людей самых разных общественных категорий. Степень ответственности вождей и сект, которые их порождают, и ведомых ими масс различна. За все разрушительное, что имеет место в революции, толпа, хотя бы отчасти, ответственна. Но сами революции, по Тарду, были созданы, замыслены Лютером, Руссо, Вольтером.

Все гениальное, в том числе и преступления, создается индивидом. Вождь, политический деятель, мыслитель внушает остальным новые идеи. Он считает, что в коллективной душе нет ничего загадочного, это просто душа вождя. Толпа, секта, публика всегда имеет ту основную мысль, которую ей внушили, они подражают своим вдохновителям. Но сила чувств, которыми руководствуется при этом масса, как в добре, так и в зле, оказывается ее собственным произведением.

Поэтому неправильно было бы приписывать все действия толпы, публики только вождю. Когда толпа восхищается своим лидером, то она восхищается собой, она присваивает себе его высокое мнение о самом себе. Но когда она, и прежде всего демократическая публика, проявляет недоверие к своему руководителю, то и сам руководитель начинает заигрывать и подчиняться такого рода публике. И это происходит несмотря на то, что толпы, публика чаще всего послушны и снисходительны к своему лидеру.

Работы Лебона и Тарда явились основой для исследования феномена толпы, народных масс во всей последующей литературе XX в. Особенно это касается иррационалистической философии, близкой по самой своей сути к психологической проблематике, часто переплетающейся с нею. Это и предопределило сходство в подходе к пониманию роли народных масс теоретиками «психологии толп» и рядом представителей иррационалистической философии. Как мы постараемся показать, в основе многих представлений философов XX в., писавших о массах, толпе, лежат трактовки, данные Лебоном и Тардом.

Гюстав Лебон. Психология толп («эра толп»)

Под словом «толпа» Лебон подразумевает «в обыкновенном смысле собрание индивидов, какова бы ни была их национальность, профессия или пол и каковы бы ни были случайности, вызвавшие это собрание». Сознательная личность исчезает, причем, чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты. Толпа является практически полной противоположностью личности.

Характерные черты толпы

1) исчезновение сознательной личности

2) ориентирование чувств и мыслей в одном направлении

3) большую роль играет бессознательное, инстинктивность

4) в толпе индивид приобретает сознание непреодолимой силы

5) в толпе индивид не склонен обуздывать свои инстинкты

6) толпа анонимна и не несет в себе ответственности

7) заразительность чувств и действий

8) восприимчивость к внушению

9) становясь членом толпы, человек спускается по лестнице цивилизации на несколько ступеней ниже (толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного индивида)

10) с точки зрения чувств и поступков, толпа, в зависимости от обстоятельств, может быть и лучше, и хуже отдельного индивида

11) свойственны импульсивность, раздражительность, изменчивость, нетерпимость

12) одного превращения индивидов в толпу достаточно для того, чтобы они чувствовали, думали и действовали совершенно иначе, чем думали бы, действовали бы каждый из них в отдельности

Габриель Тард («эра публик»)

Достаточно высокого уровня развития достигли средства коммуникации. Появилась публицистика, радио, телеграф. В связи с развитием коммуникаций, происходят изменения природы толп. Таким образом, наряду с толпами, собранными в одном и том же замкнутом пространстве, в одно и то же время, отныне мы имеем дело с рассеянными толпами, т.е. с публикой. Тард дает следующее определение этому понятию: «публика… есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих».

Таким образом, Лебон выяснил психологию толпы, а Тард же занимается психологией публики, взятой в этом особом смысле слова, т.е. как чисто духовной совокупности, как группы индивидов, физически разделенных и соединенных чисто умственной связью.

Отличия между толпой и публикой

1) можно принадлежать в одно и то же время к нескольким группам публики, но к толпе одновременно можно принадлежать только к одной

2) гораздо большая нетерпимость толпы

3) толпа, как группа более естественная, более подчиняется силам природы (она зависит от дождя или от хорошей погоды, от жары или от холода; она образовывается чаще летом, нежели зимой)

4) публика, как группа высшего разряда, не подвластна этим изменениям и капризам физической среды, времени года или даже климата

5) отпечаток расы гораздо менее отражается на публике, чем на толпе

6) влияние, оказываемое публицистом на свою публику, по своей продолжительности оно более сильно, чем кратковременный и преходящий толчок, данный толпе ее предводителем

7) влияние, которое оказывают члены одной и той же публики друг на друга, гораздо менее сильно и всегда содействует публицисту

Тард во многом соглашается с Лебоном, давая толпе ряд характеристик

1) чудовищная нетерпимость

2) гордость

3) болезненная восприимчивость

4) чувство безнаказанности, рожденное иллюзией своего всемогущества

5) утрата чувства меры

6) эмоциональная неустойчивость

7) коллективная истерия

Но Тард замечал, толпы являются ассоциациями спонтанными и преходящими, которые не могут бесконечно оставаться в состоянии волнения. Им предначертано либо распадаться, исчезать так же быстро, как и появились, не оставляя следов, либо эволюционировать, чтобы превратиться в толпы дисциплинированные и стабильные. Разница между ними состоит в существовании организации.

Массы спонтанные, анонимные, аморфные низводят умственные способности людей на самый низший уровень. И напротив, массы, в которых царит определенная дисциплина, обязывают низшего подражать высшему. Таким образом, эти способности поднимаются до определенного уровня, который может быть выше, чем средний уровень отдельных индивидов.

Законы распространения идей в акте коммуникации

1) повторяемости

Идеи распространяются в геометрической прогрессии, каждая новая истина, присоединенная к общему агрегату истин, знаний или положений, – это не просто сложение, а скорее умножение.

2) противоположения

Существует стремление идей распространяться от одного индивида к другим, в результате их наложения на уже существующие

3) приспособления

Использование появившегося изобретения, подражание ему

G. Tarde L’Opinion et la Foule Перевод с французского под редакцией П. С. Когана Изд-во Т-ва типографии А. И. Мамонтова, М., 1902 г. Институт психологии РАН, Издательство «КСП+» 1999 г.

Одно из самых известных сочинений французского социолога и криминалиста. Согласно его концепции творцом общественного мнения является некая публика с весьма подвижными и неясными границами, уходящими своими корнями в особенности массовых духовно-психологических процессов.

Все социальные процессы, по Тарду, основаны на межличностных взаимодействиях, изучение которых Тард полагает основной задачей общественных наук.

Печатается с приведением текста к нормам современного русского языка

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПУБЛИКА И ТОЛПА

• ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ И РАЗГОВОР

РАЗГОВОР

• ТОЛПЫ И ПРЕСТУПНЫЕ СЕКТЫ

• ПРИМЕЧАНИЯ

Предисловие

Выражению коллективная психология илисоциальная психология часто придают фантастический смысл, от которого прежде всего необходимо освободиться. Он заключается в том, что мы представляем себеколлективный ум, коллективное сознание, как особоемы, которое будто бы существует вне или выше индивидуальных умов. Нет надобности в такой точке зрения, в таком мистическом понимании, для того чтобы совершенно отчетливо провести грань между обыкновенной психологией и психологией социальной, которую мы скорее назвали бы интерспиритуальной. В самом деле, первая касается отношений ума ко всей совокупности других внешних предметов, вторая изучает или должна изучать взаимные отношения умов, их влияния: односторонние или взаимные, - односторонние сначала, взаимные потом. Между первой и второй существует таким образом то различие, которое существует между родом и видом. Но вид в этом случае имеет характер столь важный и столь исключительный, что его необходимо выделить из рода и трактовать при помощи методов, специально ему свойственных.

Отдельные этюды, которые найдет здесь читатель, представляют собой фрагменты этой обширной области коллективной психологии. Их соединяет тесная связь. Пришлось перепечатать здесь, с целью определить его настоящее место, этюд о толпах, составляющий последнюю часть этой книги. В самом деле,публика, которая составляет специальный главный предмет настоящего исследования, есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих. Наконец,мнение, являющееся результатом всех этих действий на расстоянии или при личном соприкосновении, составляет для толпы и публики нечто вроде того, что мысль составляет для тела. И если среди этих действий, в результате которых появляется мнение, мы станем искать самое общее и постоянное, то без труда убедимся, что таковым являетсяразговор, элементарное, социальное отношение, совершенно забытое социологами.

Полная история разговора у всех народов во все времена была бы в высшей степени интересным документом социального знания; и если бы все трудности, которые представляет этот вопрос, удалось победить с помощью коллективной работы многочисленных ученых, то нет сомнения, что из сопоставления фактов, полученных по этому вопросу у самых различных между собою народов, выделился бы большой запас общих идей, которые позволили бы сделать из сравнительного разговора настоящую науку, немного уступающую сравнительной религии, сравнительному искусству и даже сравнительной промышленности, иначе говоря политической экономии.

Но само собой разумеется, что я не мог претендовать на то, чтобы набросать план подобной науки на нескольких страницах. За отсутствием сведений, достаточных хотя бы для самого эскизного наброска, я мог указать только ее будущее место, и я был бы счастлив, если бы, высказав сожаление об ее отсутствии, я возбудил в каком-нибудь молодом исследователе стремление заполнить этот важный пробел.

Май, 1901 Г. Тард

ВВЕДЕНИЕ v Жан Габриэль Тард (1843 -1904 гг) социолог и криминолог. v Книга выпущена в 1902 г.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ v В данной книге Тард рассматривает следующие понятия: 1. Мнение (общественное мнение); 1) Разговор; 2. Толпа; 1) Преступная толпа; 2) Преступная публика (секты, банды, синдикаты и т. п.)

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Тард подчёркивает важность газет и других печатных изданий, так как при их помощи в разрозненную толпу попадает больше людей. Кроме того в толпе как разрозненной так и собранной общественное мнение формируется за счёт влияния на него журналистов и других лидеров. Он отмечает, что многие судебные дела прошлого получили бы больший общественный резонанс, если бы были бы газеты. v Кроме печатных изданий на формирование толпы и его мнения влияют лидеры, которые в большинстве случаев придерживаются своих корыстных целей. Он пишет, что толпа реальная не формируется на пустом месте. Ее, конечно, составляют обычные люди, но в основном это специальные люди, которые на момент формирования толпы состояли в группах (секты, банды, синдикаты и т. д.). Здесь надо уточнить, что это говориться о толпах революционных и манифестах, а не о таких выступлениях как выступление крестьян, когда был неурожай. Тогда кстати было влияние лидеров, которые занимались разжиганием и подначиванием людей, в итоге каждому оратору в последующей деревне нужно было меньше времени для поднятия и тем самым подкрепления толпы.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v классификация толпы по степени активности или пассивности: 1. 2. 3. 4. Толпы ожидающие; Толпы внимательные; Толпы манифестантские; Толпы действующие; 1) 2) Любящие; Ненавидящие.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Толпы ожидающие – это те, которые собравшись в театре или на площади, ожидают поднятия занавеса или прибытия осуждённого. Коллективное любопытство в этих толпах достигает неслыханных размеров без малейшего отношения к предмету этого любопытства. Время от времени какой-нибудь экипаж принимался за начало процессии, но как только ошибка узнавалась, все продолжали ждать, без малейшего намёка на раздражение. Почему толпа бывает одновременно и терпеливее и нетерпеливее чем отдельные индивидуумы? В обоих случаях это объясняется взаимным заражением чувствами собравшихся индивидуумов. Пока соседи человека стоят спокойно, и он будет стоять, и ждать спокойно. Но если ктонибудь – когда это может сократить ожидание, начнёт проявлять нетерпение, ему мало-помалу начнут подражать остальные.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Толпы внимательные – это те, которые тесно толпятся около кафедры проповедника или профессора, около трибуны и т. д. Их внимание и их невнимание проявляется всегда гораздо сильнее и настойчивее, нежели то же самое каждого входящего в их состав отдельного индивидуума, если бы он был бы один. По поводу толпы, о которой идёт речь один профессор сделал ему замечание, которое он перенёс в книгу. «Аудитория из молодых людей, на юридическом или на каком-либо другом факультете всегда более внимательна и почтительна, если она не многочисленна; но если вместо 20 -30 их соберётся 100 или 200, они часто перестают уважать и слушать своего профессора, и тогда очень часто поднимается шум. Разделите на четыре группы, по 25 человек в каждой, 100 непочтительных и буйных студентов, и вы получите четыре аудитории, полные внимания и почтения» . Это значит (продолжает рассуждать Тард), что горделивое чувство их многочисленности опьяняет собравшихся и заставляет их презирать одиноко стоящего человека, если конечно ему не удаётся ослепить и «очаровать» их. Но нужно заметить, что если толпа отдалась во власть оратору, то она более внимательна, чем она обширнее. В сущности, толпа является зрелищем для себя самой. Толпа привлекает и порождает толпу.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Между толпами пассивными (что были выше) и толпами активными толпы манифестантские занимают среднее положение. Своё убеждение, свою страстную любовь или ненависть, радость или печаль, - они проявляют со свойственным преувеличением. У них двоякий характер: выразительный символизм в соединении с крайней бедностью воображения при изобретении этих символов. Идти процессией со знамёнами, со статуями, с иконами, с отрезанными головами на концах пик, кричать виват или просто орать, петь гимны или песни – вот приблизительно всё, что они могли изобрести для выражения своих чувств. Но если у них мало идей, то они за них держатся очень крепко и кричат одно и то же. Публика, дойдя до определённого возбуждения, то же может стать манифестантской.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Толпы действующие. Что они могут? Конечно, уничтожать и разрушать, но что они могут создать со своей беспорядочностью и внутренней несвязностью? Корпорации, секты, организованные ассоциации разрушительны, но столько же и производительны. «Frures pontifes» (братья понтификов с фр.) в средние века строили мосты, монахи на Западе возделывали целые области, основывали города. Но можно ли назвать хоть один дом построенный толпой? За одного популярного узника, которого они иногда освобождали, сколько казней по суду Линча. v Действующие толпы можно разделить на любящие и ненавидящие. И ещё не известно, что более губительно: ненависть или любовь, проклятия ли или энтузиазм (от себя добавлю, вспомните «Парфюмер»). Но кроме этого нужно не забыть другую разновидность любящей толпы, толпы праздничной, радостной, любящей себя самое, опьянённую удовольствием собираться для того чтобы собираться. Тут можно отбросить всё материальное, что было сказано выше. Праздничная толпа производит, если можно так выразиться успокоение и радость. v Не забудем и о траурных толпах, которые то же являются энергетическими возбудителями социальной жизни.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Тард делает одно интересное замечание. Если попробовать вообразить страну, в котором не было революций, восстаний, но при этом и нет праздников, гуляний, народного энтузиазма: эта плоская и бесцветная страна была бы без сомнения менее пропитана глубоким чувством своей национальности, нежели страна наиболее волновавшаяся политическими смутами (естественно он говорил о Франции).

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Теперь преступная толпа и публика. Об этом Тард пишет очень много и в отличных красках с множеством ассоциаций и примеров. Преступление толпы. Революция Тэна. В сентябре 1789 г. в Труа создаётся легенда против мера Гюэца: якобы он скупщик, он хочет кормить народ сеном. Гюэц был известен своей благотворительностью, он оказал большие услуги городу. Но 9 сентября три повозки муки оказываются плохими, народ собирается и кричит «Долой мера. Смерть меру!» Гюэц, вышедший из суда, был сбит с ног, убит ударами ног и кулаков; голова пробита ударом деревянного башмака. Одна женщина кидается на его тело, топчет его лицо ногами и несколько раз втыкает ножницы в глаза. После этого его волокут за веревку, привязанную к горлу, бросают в омут с моста, после чего опять волокут по улицам в реку «с клочками сена во рту» . Он ещё один пример приводил, более жестокий, там майора разорвали на куски, и женщина съела его сердце. Хотя это преступление толпы, но виновником был подстрекатель, преследовавший свои корыстные цели.

ОСНОВНАЯ МЫСЛЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) v Мнение в собственном смысле слова - это совокупность суждений, и общая воля; совокупность желаний. v Общее мнение формируется последним из трёх разветвлений общественного духа (первое и второе Общие традиции и разум высший). Оно формируется под гнётом газет, лидеров и покровительством традиций, хотя в итоге отличается от них. v Разговор есть один из способов формирования общественного мнения и помощи в формировании разрозненных толп, так как обсуждение чего-то злободневного давно вошло в культуру человека. Помимо этого Тард описывает амфитеатры и отдельные помещения отводившиеся в древности под разговоры, замечая при этом, что во времена написания «Илиады Одиссея» Гомер понимал разговор как монологи двух человек.

Основная мысль (продолжение) Публика – это толпа гораздо менее слепая и гораздо более долговечная, и ярость её более осмысленная, накопляется и поддерживается в продолжение целых месяцев и лет. Пример работы преступной публики и влияния лидеров на их участников: Лионские анархисты 1882 г. Состав: «Мистики, мечтатели, наивные невежды, преступники против естественного права… на одной скамье; рабочие, настоящие звери, прекраснейшим образцом из которых является Равашоль; и царящий над всем этим честный отпрыск чистой аристократии…» это не говоря уже о настоящих безумцах, входивших в состав этой группы. Специалисты Тири (профессор уголовного права) и Пренс (главный тюремный инспектор Бельгии) были поражены «их вполне порядочным видом» . Все эти люди казались Тири безупречными «с точки зрения трудовой, семейной или нравственной» . Многие, даже большинство, были вполне интеллигентными людьми. Но это не мешало, им быть чрезвычайно наивными. По их словам, они хотели своими взрывами обратить внимание на несчастное положение народа. Все они, за исключением их вождя Муано, раскаивались в своём безумии. Этот пример выступает ещё и как показатель власти лидеров. Однако Пренс писал Тарду «Впрочем, нет сомнения, что они взаимно настраивали друга» . Равашоль представляет собой тип анархиста исполнителя, бескорыстного убийцы. Он принадлежит к числу рецидивистов, преступающих естественное право, которых каждая секта насчитывает множество. Но при этом надо заметить, что даже обычное воровство или убийство обладает своеобразным стимулом. При убийстве отшельника правильнее будет заметить, что он крал с целью доставить своим сотоварищам деньги, необходимые для осуществления их кровавых планов. Равашоль следовал логике: старый отшельник-капиталист, всякий капиталист – вор, доводящий до голода и убивающий трудящихся; убьём капиталистов и употребим их золото на то, чтобы уничтожать палачей народа. Смелость и кровожадность являются обыкновенно лицевой и обратной сторонами одной медали. Он оставил нам изображение своего душевного состояния в момент покушения. Это изображения слишком ярко чтоб быть лживым; впрочем, культ правды был для него, благодаря его гордости, также обязателен, как и культ благодарности. Вот он в палате позади 24 орудий, приспособленных к моменту следования короля. Он поклялся исполнить своё роковое решение; он обещал это - Пепину и Морею, и он сделает это, во что бы то ни стало. … Но он замечает в толпе Ладвоката «своего благодетеля» . При его виде, он изменяет направление орудий, так как не может покуситься на священную для него жизнь. Но Ладвокат исчезает и появляется король в сопровождении полка солдат. Снова сомнения: «убить столько генералов и офицеров заслуживших свои чины на полях сражений, в битвах за родину, под командованием великого Наполеона» , великого корсиканца! У него не хватает решимости; но он вспоминает про обещание данное Пепину и Морею, и он говорит себе: «Лучше умереть – и даже убить – чем пережить подобный позор: дав обещание потом оказаться трусом…» . И он нажимает курок. Можно ли утверждать, рассуждает Тард – что такие люди даже сами Фиески и Равашоль – были неизбежно предназначены для преступления? Покушение первого. Тоже не было простым. Для того, чтобы совершить его, нужно было, чтобы хитрость Морея, холодная и безмолвная, финансовые и интеллектуальные средства, несколько крупнее, чем у Пепина, соединились с непреклонной энергией Фиески; и то кроме этого нужны были статьи журналистов, для ежедневного возбуждения всех троих. Уничтожте один из «факторов» - публику, газеты, мысль, деньги, смелость – ужасного взрыва не было бы.